Я Панасенко Ольга Ивановна 22.07.1989 года рождения, мать ребенка Панасенко Виктора Витальевича 07.02.2012 года рождения. Нам в месяц и одну неделю 14.03.2012г. сделали прививку в бедро от гепатита в амбулатории хутора Нещадимовского Чеховская Наталья, сделала не правильно большим шприцом, порвав капилляры. В первую же ночь у ребёнка на ножке образовался синяк и шишка. Утром 15.03.2012г. свекровь позвонила в Бараниковскую амбулаторию детскому педиатру Матвийченко Галине Яковлевне, она сказала, что это не страшно. Ребёнок всю ночь не спал, проплакал.
16.03.2012г. мы поехали к Матвийченко Г.Я., она посмотрела ребёнка, ножка у него распухла, дотрагиваться до неё было не возможно, он плакал. Она нас направила в детскую поликлинику ЦРБ к хирургу. Мы поехали туда, там нас осмотрел хирург Слюсарев В.Я., температура у ребёнка была 37,5. Он нам поставил диагноз: «постинъекционный абсцесс» и дал направление ложиться в стационар, отправив в приёмный покой к другим хирургам. Мы приехали туда, там нас осмотрело 2 хирурга, и один из них Никитин сказал, что ничего страшного в этом нет, езжайте домой и прикладывайте водочные компрессы.
Мы два дня выходных прикладывали водочные компрессы. Ребёнок не спал, плакал, гематома увеличивалась все больше и больше, на ощупь стала, как каменная. 19.03.2012г. мы опять поехали к хирургу Никитину, он нас осмотрел и сказал, что ничего страшного, это обычная гематома, она у вас рассосется сама за 2 недели. И опять отправил нас домой прикладывать водочные компрессы. Ребёнок всю ночь проплакал.
20.03.2012г. мы вновь поехали в хирургию. Нас там встретили с не довольным выражением лица, дав понять, что мы им уже надоели, но всё-таки направление в детское отделение нам выдали. В 20.00 того же дня нас осмотрела дежурный врач Толмачева и положила в стационар. Нам в первый вечер дали укол – антибиотик и супрастин. Ребёнок не много поспал, а когда проснулся сильно начал плакать и так до самого утра. Поднялась температура 37,5. Нас отправили в физ.кабинет на прогревание ножки, нам там отказались делать процедуры, так как у нас была температура. Ребёнка я носила туда вместе со своей матерью Фоменко Аллой Николаевной. История болезни была у нас на руках, я её всю перечитала и мать тоже. Когда мы пришли обратно, на обход пришла заведующая детским отделением и испугалась, когда увидела ножку ребёнка. Она была ужасно распухшей, каменной и горячей. Она нас отправила опять в хирургию.
Я уже плакала в истерике, не зная что мне делать, так как нас гоняли туда-сюда уже целую неделю, а мой ребёночек всё это время переживал ужасные боли и я ему ничем не могла помочь.
Когда мы пришли в хирургию, там нас встретил тот же Никитин, и когда увидел, что это опять мы даже изменился в лице, извините за выражение «скривился». Осмотрев ребёнка, он мне сказал, что вы бегаете туда – сюда, я же вам сказал, что это ничего страшного или вы так хотите, чтобы я порезал вашего ребёнка? На что я ему ответила: «Вы же врач, сделайте что – нибудь, чтобы у ребёнка не было этих болей».
Он повел нас на УЗИ ножки. УЗИ показало, что гематома образовалась от крови, которая не циркулировала, а собиралась в одном месте с каждым днем все больше и больше. Никитин сказал, что в этот день оперировать не будет, посмотрит ещё завтра и сравнит изменения. Я расплакалась, сказав, что больше не вынесу мучений своего ребёнка. Он в грубой форме выставил меня за дверь, накричав, чтобы я истерила там.
Когда он вышел из кабинета УЗИ, то показал мне на бинте желтую кровь и сказал, что сейчас сделает надрезик на ножке и эта вся желтая кровь (сукровица) выйдет. Никитин забрал ребёнка в 10.30 в перевязочный кабинет и там его оперировал, при этом ни сделав никаких предварительных анализов, только вышел и спросил: «Есть ли у ребенка, какая – нибудь аллергия на медикаменты». Я ответила, что не знаю, так как ребёнку всего лишь полтора месяца. На что был ответ: «Понятно, делаем лидокаин, местный наркоз». Длилось это не более трех минут, после чего мне ребёнка кинули как «собачонку» и заставили ждать очереди в коридоре, пока не освободится какая-нибудь палата.
Я стояла с оперированным ребёнком на руках и плакала. Через полчаса нас отвели в палату. Никитин сразу же после операции ушел, сказав мне что будет выходить много крови, не пугайтесь. Развернулся и ушел.
У ребёнка сразу же пропитались насквозь тампоны, пеленки и одеяльце. Я пошла к мед. сестрам и попросила, чтобы они сделали перевязку. Они не хотя её сделали, видев при этом сколько много вышло крови. После второй перевязки, я опять пошла к ним, так как все опять пропиталась кровью. Мед сестры мне сказали: «Мамаша, не бегай туда-сюда, у ребёнка выходит плохая кровь. Перевязку сделаем не раньше 18.00».
Я опять пришла в палату, ребенок начал бледнеть, я не выдержала и пошла опять к ним, кабинет был закрыт на замок. Врача в отделении не было. Я не знала, что мне делать, куда идти, к кому обратиться. Нигде никого не было, к нам никто не шел. Наконец-то появилась мед. сестра, я позвала её в палату, но она сразу не пришла, но когда пришла и увидела моего бледного ребенка, ушла за врачом. Врач (женщина) пришла только через час, ребенка забрали в перевязочную, сняли бинты, а у него уже кровь не выступала, она надавила на надрезик, а оттуда выступила последняя капля крови. Ребенок за считанные минуты начал белеть, губы у него посинели, а дыхание стало тяжелым.
Врач вызвала реаниматолога. Я стала звонить мужу, они у меня отобрали телефон и швырнули его на кровать. Ребенка у меня забрали в 16.20, я побежала следом, в реанимационное отделение меня не впустили, сказали ждать за дверью. Приехали все мои родственники, мы стояли под дверью и молились Богу, чтобы он оставил живым нашего ребеночка. Врачи два часа ходили туда-сюда и нагло врали, что ребёнок тяжелый, что им занимаются врачи. Хотя по документам смерть констатирована в 16.56, а в 17.00 меня вызвали заведующая детским отделением ЦРБ и реаниматолог, которые начали меня расспрашивать о болезнях моего ребенка, сказав при этом, что он ещё жив. Я сказала: «Единственное, чем он у меня болел, так это желтушкой в роддоме, которая встречается у каждого второго ребенка». Для них это оказалось хорошей зацепкой для определения диагноза. И опять отправив меня в коридор, сказали ждать результатов, хотя в это время мой ребенок, как оказалось был уже мертв. Все это время они вызывали к себе врачей, которые имели к нам отношение и прибегали из дому в домашней одежде в реанимационное отделение и дружно переписывали всю документацию истории болезни ребенка. Утром карточка была у меня на руках, я её читала, а прочитав её вечером у следователя там было совсем все по-другому. Нам о смерти ребенка сообщили в 19.00. Использовав эти два часа на переделку и дописку всех документов. Они мне сказали, что мой ребенок умер от гепатита и оттека мозга, без какой-либо экспертизы, хотя мой ребёнок был совершенно здоров. На следующий день приехавший эксперт подтвердил их диагноз слово в слово.
В роддоме ребенок родился 3 кг 450гр рост 55см, без патологии, со всеми хорошими анализами. При выписке из роддома ребенку сделали БЦЖ, что делают совершенно здоровым деткам. Дома он у меня часто кушал, чаще чем нужно и за месяц вместо 600гр он набрал 1 кг 300 гр, был бодренький, веселым и спокойным ребенком, которого ничего не беспокоило до этой злосчастной прививки. Нас осматривал педиатр, который сделал заключение, что ребёнок здоров. И я мать, я бы увидела, если бы мой ребеночек был болен. Реаниматолог ЦРБ обманным путем забрала мою выписку из роддома, в которой указано, что ребёнок родился здоровым, а также забрала и заключение педиатра, чтоб переделать данные этих документов и выставить моего ребенка инвалидом.
Мой ребёнок умер от потери крови, а они теперь делают из него инвалида, чтобы прикрыть свои «задницы».
Их нужно наказать по полной программе, за их не профессионализм, за их халатность и хамское обращение к пациентам.
Может чей – то чужой ребёнок останется живой!